CAVEANT, CONSULES!..

«Голод грозит юго-западной полосе Сибири…» - еще летом раздавались тревожные заявления степных скотоводов. «Жут келеде» (бедствие надвигается) испуганно твердят все время киргизы своему многочисленному большому и малому начальству.

Чтобы понять эту тревогу, надо знать те ужасные последствия, которыми грозит в Сибири каждый недород трав.

Киргиз живет для скота, единственного источника своего существования. Все его интересы группируются около стад, как около исключительной причины его материального благосостояния. Поэтому понятно, почему для киргиза охрана скота представляет главную, если не единственную, цель в жизни. Как нельзя более соответствует этому приветствие, с которым, по степному этикету, киргизы обмениваются при встрече: «мал, жан, бала-шаған аман ба?», т.е. как благополучны: скот, душа и семья? В силу этого у киргиза развилась удивительная наблюдательность и чуткость ко всякого рода метеорологическим проявлениям, их малейшим колебаниям. Он не мог не подметить периодичности этих проявлений, их приблизительно точной смены одного другим – словом, некоторую закономерность. Периодичность метеорологических явлений, совершающихся в киргизской степи с известной последовательностью, легла в основание киргизского летоисчисления: оно подразделяется на 12-летние периоды, из которых последний год, «коян-жыл», сопровождается засухами летом, буранами и гололедицами – зимой. По киргизскому исчислению нынешний год должен быть неблагоприятным для произрастания трав, и многие аулы еще с весны начали принимать меры к сохранению камышовых и тростниковых зарослей, щадили весной зимние пастбища, а летом старались сделать кое-какие запасы сена. Но, к сожалению, последняя наиболее рациональная мера оказалась невыполнимой: с одной стороны, наступившая продолжительная засуха окончательно сожгла траву, показавшуюся было после весеннего таяния снега, а с другой – полная беспомощность киргиза-скотовода в отношении необходимых машин для уборки сена. В результате, по частным и официальным данным, юго-восточная и сибирская степи дали ничтожный сбор сена, а на пастбищах совершенно отсутствует подножный корм, так как и летом, и осенью не было дождей. Новоселы еще с августа начали усиленно распродавать скот и лошадей, оставляя самую ничтожную долю рабочего инвентаря, а киргизы наводняют своим худым скотом торжки и ярмарки, отдавая его за бесценок, так как по опыту знают, что зимою скот все равно погибнет от бескормицы.

С жутким чувством, с сознанием полной безвыходности вступает и киргиз, и переселенец в зиму. Кругом безбрежная степь, радующая взоры в хороший урожайный год, и жестокая в годы недорода. Бураны, в одну ночь уничтожающие тысячи голов скота, вынужденного всю зиму тебеневать; трескучие тридцатиградусные морозы, уносящие сотни животных; гололедица, сопровождающаяся массовыми выкидышами, низводящими иногда процент приплода до нуля, – вот та обстановка, в которой обречены прозябать и туземец, и новосел. Раньше, когда простор степей позволял скотоводам делать перекочевки на сотни и тысячи верст, «джут» не был так страшен: кочевник-скотовод мог найти участки, более обильные травой. Теперь степь изрезана под наделы для переселенцев, кочевание сведено до радиуса в десятки верст, и киргиз лишился единственной, хотя и пассивной, меры борьбы со стихийным бедствием, а вместо нее ничего не получил от начальства.

Правительство, упорно отказывающее Сибири в широком само­управлении, приняло на себя заботу об окраинах и, надо отдать ему справедливость, тратит на них миллионы народных рублей. Но на что тратит? На содержание окраинной сатрапии, на стражников, на представительство, на катанье чиновников. На проведение же в жизнь окраин более рациональных экономических мероприятий не расходуется и рубля, и все предоставлено где Николаю Чудотворцу, где – Аллаху. Правда, в департаментах сотнями сочиняются всяческие проекты о «поддержании» и «поднятии» окраинного хозяйства, о превращении окраин в «цветущий сад», в «страну Эльдорадо», но все это – шалости пера. Окраинные сатрапы иногда также разрожаются каким-либо сногсшибательным проектом и с суворовским натиском, получив благословение из Питера, начинают проводить его в жизнь.Так было с пресловутыми сенными запасами. Сколько чернил и бумаги изведено, каких расходов на командировки потребовалось, какого колоссального труда стоила киргизам эта мера!.. А в результате – жалкие сотни пудов плохого сена на район с тысячами голов скота, да и такие запасы растаскивались в конце зимы, а летом совсем не пополнялись. Придет иногда какому-нибудь администратору в голову мысль проверить «казна-пшинь» (казенное сено, как называли киргизы сенные запасы), и командируют чиновников. Тогда начинается горячка у ордынских властей: нередко тут же на глазах ревизора тащат на склад сено из ближайших аулов с тем, чтобы по отъезде снова водворить его на хозяйском гумне. Обыкновенно случается так, что в голодный год совсем нет сенных запасов: в конце зимы растаскали, а на лето – неурожай.

Не в таких опереточных мероприятиях должна выражаться борьба с джутом. Тут нужны иные, более рациональные, меры и прежде всего объективное активное выступление местных сил, оплодотворенных самосознанием и самодеятельностью. А возможно это только при условии местного самоуправления. Только в таком случае и осуществима та организация борьбы с бедствиями, которая имеет место в некоторых земствах, только тогда и киргизы, и переселенцы перестанут смотреть на недород, как на неотвратимое и непобедимое стихийное бедствие.

«Жут келеде», голод надвигается, господа консулы, взявшие на себя попечение о многомиллионном народе!..

Мыржақып Дулатов (1885-1935)

«Жазушы» баспасы, 1991